Шекспировской трагедией «Король Лир» в режиссуре челябинца Игоря Бармасова открыл свой 91-й сезон Чайковский театр драмы и комедии. Премьера состоялась 9 сентября на сцене концертного зала музыкального училища при поддержке Министерства культуры Пермского края.
Трагифарс режиссёра Игоря Бармасова и декорации художника Владимира Пономарёва удивили некоторую часть зрителей – приверженцев хрестоматийно-реставрационной постановки «Короля Лира» в стиле историко-этнографического театра. На стенах зала не красовались кольчужные рубахи и четырёхсегментные конические шлемы. Персонажи-мужчины предстали без прямоугольных или полукруглых плащей, скреплённых пряжкой на правом плече. Иными словами, почти что не было атрибутики второй половины IX века, в котором шекспировских героев поглотил водоворот трагических событий.
– Моя позиция такова, – прокомментировал свой спектакль Игорь Бармасов. – Сегодня театр – это тренажёр для души. Главное в нём – не историческая реалистичность обстановки как фон для разыгрывания пьесы. Концентрация сценических образов и метафор должна способствовать зрительскому ощущению спектакля, его внедрению в своё подсознание. Это пробуждает, активизирует ассоциативное мышление. В конечном счёте, мыслительный процесс рождает у зрителя уже свои, «авторские» ассоциации. Они-то и позволяют ему составить свой спектакль, близкий современным реалиям.
Нет смысла пересказывать широко известный шекспировский вариант британского предания IX до нашей эры о несчастном свергнутом монархе и его дочерях. Ведь более пяти веков трагедия пленяет воображение человечества, будоражит наши сердца! Другое дело – «авторские» ассоциации сегодняшнего зрителя. Удачно воплотив этот шедевр мировой драматургии на сцене, режиссёр Игорь Бармасов и его актёрский ансамбль создали некую «машину времени». А помещённого в неё зрителя наделили способностью «услышать» в себе «старую песню на новый лад».
Допустим, такую. Перед нами не король Лир, а дряхлый «мистер Твистер, делец и банкир, владелец заводов, газет, пароходов» (С. Маршак)! Призвав трёх дочерей-наследниц, он объявляет: «Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч // Хотим переложить на молодые и доплестись до гроба налегке…». При разделе своего имущества «мистер Твистер» не придумывает ничего мудрее, чем устроить конкурс между дочерьми на лучшее признание в любви к себе любимому. Чья речь будет цветистей и милее его сердцу, тому достанется и больший кусок «пирога»! С помощью лести и показной «любви» коварные старшие сёстры Гонерилья и Регана заполучают всё. А добрая Корделия отказывается лицемерить и заявляет, что любовь не нуждается в доказательствах. Как следствие, лишившись наследства и спасаясь от гнева всемогущего отца, она эмигрирует из Британии во Францию. В опале и граф Кент, попытавшийся заступиться за Корделию… Став владелицами «заводов, газет, пароходов», Гонерилья и Регана гонят прочь «бывшего дельца и банкира» и превращают его в «бомжа». Узнав, сколь жестоко сёстры поступили с отцом, Корделия спешит к отцу на помощь. Нанятый «киллер» – Эдмунд, побочный сын графа Глостера поручает задушить Корделию в темнице. А потом – как снежный ком! В поединке со своим братом Эдгаром (Данил Лаптев) погибает Эдмунд. Гонерилья убивает Регану, затем сама кончает жизнь самоубийством. От горя умирает и «мистер Твистер».
Знакомая картина, не правда ли? Ай да Шекспир! Нынешние мастера триллера отдыхают!
Теперь становится ясным воплощённый в трагифарсе замысел алма-атинского художника-постановщика В. Пономарёва. На сцене перед зрителем разворачивается гигантская полукруглая стена из однообразно серебристо-голубоватых панелей. Большие, вертикальные, они сродни дверям-порталам, откуда, словно из глубин веков, появляются жертвы трагедии. Малые, горизонтальные, одновременно опрокидываясь, образуют огромное решётчатое окно. За ним чернота космического пространства с проплывающими затмениями Луны и Солнца.
И вдруг где-то в подсознании вспышка озарения: мы в бесконечности Вселенной на «космическом корабле» – на голубой красавице-планете Земля! Но нет! Восторг сменяется отчаянием. Под сценой – гора мусора: истоптанные сапоги, ботинки и туфли. Это аллегория подлостей и мерзостей, за века накопленные человечеством. Сюда после разделения наследства Гонерилья и Регана (соответственно, актрисы Александра Баталова и Мария Картазаева) презрительно швырнут «ненужный хлам» – кукол, своё непорочное детство… Мусором станет и обмундирование, ордена и медали славного графа Кента (Дмитрий Иванов), осмелившегося перечить королю за незаслуженное унижение и оскорбление Корделии (Анастасия Иванова, в других показах – Ирина Журавлёва).
Большую композиционно-психологическую нагрузку в сценографии несёт красный таксофон. Он и конфессионал по типу Римско-католической церкви, где исповедуется чистая, с ангельским сердцем Корделия, прозревает Лир или откровенничает закоренелый негодяй Эдмунд (Кирилл Максимов). И камера пыток, в которой садист герцог Корнуэльский (Артём Палкин) выкалывает глаза графу Глостеру (Дмитрий Доморощенов). И комната прелюбодеяний Эдмунда и Гонерильи…
Чем определяется главенство роли? Не количеством произносимых персонажем слов, а его функцией в действии. На мой взгляд, в пьесе Шекспира необходимости в шуте нет. Та правда, которую он в себе несёт, сначала никому не нужна. На этом «маскараде» каждый пытается казаться тем, кем он не является. Свою ложь и лицемерие прикрывают масками «благопристойности» и король Лир, и его старшие дочери, и Эдмунд. В финале же все маски и без шута срываются.
В трагифарсе Игорь Бармасов явил нам шута очень серьёзным персонажем – рассказчиком (Заслуженная артистка России Инесса Муран). Он в спектакле – самый переодевающийся и перевоплощающийся! Вначале шут предстаёт балериной в пачке и пуантах. Затем – Чарли Чаплином в пиджачке в обтяжку и широких штанах, в котелке и с тросточкой. Наконец – в мантии и колпаке звездочёта. Это шут будоражит нас историей о жизни и смерти короля Лира и его трёх дочерей. Это шут способствует превращению высокомерного короля-сумасброда в человека, раскаявшегося в содеянном и сочувствующего ближнему.
– Чтобы отважиться на постановку этой шекспировской трагедии, – заметит Игорь Бармасов после одной из репетиций, – театру, прежде всего, надо иметь на роль короля Лира тонко чувствующего актёра, владеющего богатой палитрой сценических красок и умеющего «вжиться» в аллегории и метафоричность современного театра. И такой актёр в Чайковском театре драмы и комедии есть – Василий Костоусов.
И Заслуженный артист России вжился. Впервые появляясь в красной мантии с короной на голове, Лир с трудом толкает впереди себя нагруженную тачку – аллегорию «ярма забот» королевских. Пройдёт время, и в замке Гонерильи его самого будут шутовски возить в пустой тачке. Отдавая Французскому королю (Сергей Пантющев) в жёны бесприданницу Корделию, Лир проявит к ним издевательскую неучтивость. Повернувшись к ним спиной, он будет кормить с рук трёх чёрных тауэрских Воронов (артисты Денис Зуев, Елена Гречан и Светлана Тетенова). От сцены к сцене количество воронов в стае будет увеличиваться. А по верованиям бриттов, чёрный ворон – это зловещий символ смерти, кровопролитной войны, великой ночи и пустоты.
В финале Лир, голодный, в лохмотьях, рыдая над бездыханным телом Корделии в красной королевской мантии (его мантии!) поймёт: фактический убийца его младшей дочери-любимицы не Эдмунд, а он сам…
Часть зрителей была смущена речью персонажей – жёсткой, порой даже грубой. Им казалось, мягко говоря, странным включение в трагифарс пластических этюдов и танцевальных номеров (хореограф Алексей Анисимов). А иже с ними и озвучивание событий разножанровой ретроспекцией композитора Эдуарда Глумова: от уныло похоронного звучания шотландской волынки до будоражащего твиста.
Это вполне объяснимо и оправдано. В российских театрах ставят «Короля Лира» в переводе Бориса Пастернака, который значительно смягчил его лексику. Игорь Бармасов же, обратившись к первому варианту «Короля Лира», постарался максимально восстановить дух шекспировского, во многом площадного театра второй половины XVI – начала XVII веков. Ведь театр английского Возрождения родился и развивался на рыночной площади, в основном для простолюдинов. Отсюда – его национальный британский колорит и демократичность. Кроме моралите и фарсов, на площадных подмостках показывали и трагедии. И нередко в её действие вторгались аллегорическая пантомима и народные танцы. Чаще в такой последовательности: пылкая шотландская жига – чинно скромный двойной бранль – ускоряющаяся до «потери пульса» гальярда. В комедии Шекспира «Много шума из ничего» один из персонажей так расшифровывает эту «сюжетную» линию: «Ухаживание, брак и раскаяние… до могилы». И это в трагедии!?
Как режиссёр и исполнители действующих лиц «Короля Лира» спели «старую песню на новый лад», теперь судить зрителю.
Вадим БЕДЕРМАН
Фото Алексея Орлова
