Александр Никитич Васинкин своим домашним о войне рассказывать не любил, хотя вернулся с фронта с боевыми наградами, 17 благодарностями, объявленными ему приказом Верховного Главнокомандующего, фотографиями, на которых запечатлены фронтовые будни, и… подаренной ему гитарой. Подробнее о его ратной службе в годы Великой Отечественной войны родные узнали из его писем, которые он писал друзьям-однополчанам уже после её окончания.

Нам довелось познакомиться с содержанием одного его письма, датированного 15 марта 1963 года, которое он послал сослуживцам по пограничному отряду, где начиналась его воинская служба.

Молодость моя – погранвойска

Воспоминания о службе в погранвойсках красной нитью проходит через всё письмо Александра Никитича:

«Я не снимал военную форму 8 лет, из которых первые 4 года прослужил пограничником. Я всегда помнил, что я член единой пограничной семьи, которая дала мне много хорошего. Тёплым словом вспоминаю всех командиров, комиссаров и политработников нашего 49-го Кавказского погранотряда, которые научили меня грамоте, наставили на путь истинный, помогли разобраться в политике и научили достойно вести себя в обществе. Ведь кем я был до службы? Необразованным деревенским парнем, сыном бедняка, носившим в детстве лапти и ни одного дня не проучившимся в школе (не считая курсов ликбеза).

О службе на границе у меня остались самые тёплые воспоминания. Я был проводником служебной собаки. Службу нёс хорошо, нареканий и взысканий не имел – только благодарности. Лишь однажды получил двойку на политзанятиях, потому что не смог ответить, кто такие Ежов и Берия. Подтянуть политическую грамотность мне помог отрывной календарь. Когда требовалось, я находил в нём листочек, из которого узнавал, например, когда родился товарищ Ленин, когда и где была пущена первая домна, имена кандидатов и членов Политбюро ЦК ВКП(б)…».

Добавим, что и на занятиях по тактике у Александр всё было хорошо. В манеже он из седла не вываливался и стрелял отменно. Винтовку, автомат и ручной пулемёт знал на «отлично», что впоследствии здорово пригодилось в бою. Но была у него одна курьёзная проблема – за четыре года службы на границе он так и не смог подтянуться на турнике больше трёх раз. Очень старался, всё у него получалось, а вот подтянуться больше трёх раз – ну, никак!

А ещё слыл он на погранзаставе записным затейником – играл на гитаре и мандолине, запевал в строю и даже сочинил слова для пограничной песни. Музыку не осилил, поэтому исполнял её на манер песни бродяг.

Я служу на китайской границе,

Где проходит Тянь-Шаньский хребет.

Я живу без нужды и без горя,

Охраняю советский народ…

И так далее.

На фронт!

В октябре 1942 года Александр добровольцем ушёл на фронт, хотя поначалу его долго не отпускали. В тот памятный день он стоял дежурным по части и, добиваясь своего, упорно не выходил из кабинета начальника заставы. И вскочил в отъезжающую машину в самый последний момент.

В Ташкенте тогда формировалась 70-я армия. Поскольку Александр хорошо знал автомат и неплохо владел ручным пулемётом, его включили в роту автоматчиков. Начало своей фронтовой жизни он описывал так:

«Не скрою, пока я добрался до передовой, мне пришлось пережить немало трудностей, но на фронте мне пришлось ещё тяжелее. И если бы заранее, в ходе занятий в своём учебном эскадроне, я не подготовил себя к тому, что будет трудно, не приучил себя к дисциплине, не стал по-настоящему выносливым, то, наверное, погиб бы, даже не добравшись до переднего края…».

В Ельце он и его товарищи получили на пропитание по одному пакету сухарей и по четыре кило ржаной муки. До переднего края обороны двигались пешком, транспорта никакого не было, продукты скоро все вышли. Бойцы шли по местам, где до этого хозяйничала немчура, и, естественно, там не то что еды – жилья не осталось. Дорог не было, лежал глубокий снег, машины двигаться не могли – а солдаты шли и шли. Да не просто так, а с песнями – в строю, на привале и всё под открытым небом.

Самое страшное началось чуть позже:

«В первом же бою мне пришлось впервые в жизни стрелять по живой цели. Поначалу я не понимал, как это – стрелять по людям! Но когда я увидел, как мой боевой товарищ упал и из раны на его груди потекла алая кровь, до меня дошло, что я не на тактических занятиях. Понял, что если я не убью фашиста, он убьёт меня – и выпустил по немцам длинную очередь.

Тут здорово пригодилась моя пограничная закалка и выучка. На границе я научился делать перебежки, маскироваться, окапываться – всё это пригодилось мне уже в первом бою. А через 3 дня нас отправили на разведку, чтобы мы как можно ближе подошли к врагу и завязали бой».

Без ордена, но живой

В том районе фашисты прорвали оборону советских войск. Населённый пункт Светлый Дунай три раза переходил из рук в руки. На закате дня шестеро автоматчиков, среди которых был и Александр, при поддержке трёх танков ударили фашистам в левый фланг – те дрогнули и отступили. Посёлки Светлый Дунай и Золотой стали нашими, зато Александру сообщили, что он погиб и вычеркнут из списка живых.

«После боя нас поодиночке поднимал лейтенант в белом полушубке и расспрашивал каждого, где, как и сколько тот убил фашистов. Я и раньше не любил о себе рассказывать, да и вопросы его мне надоели, поэтому грубо посоветовал ему, чтобы не сидел он здесь, а лучше сходил и посмотрел, как падают фашисты в бою. Лейтёха оказался корреспондентом фронтовой газеты и рассказал, что в штабе услышал историю про пулемёт, который, не умолкая, строчил по фашистам, про 12 автоматчиков, которые вырвались вперёд и выбили немцев из Золотого посёлка. А попутно я узнал, что на меня заполнен наградной лист, в котором сказано: «18 марта 1943 года автоматчик А.Н. Васинкин из трофейного ручного пулемёта расстрелял до 40 фашистов, за что он представляется к ордену Красной звезды». Однако смертный список (список погибших) оказался сильнее наградного листа – свою законную награду я так и не получил…».

Передовая – тыл – и снова передний край

Через две недели Александр был переведён в 203-й заградотряд и расстался со своей частью и передним краем. Но хрен оказался редьки не слаще: если на передовой пулю можно было ожидать только спереди (хотя, бывало, свинец невесть откуда и сквозь сугробы прилетал!), то здесь – с любой стороны. Дело в том, что в то время в ближайшем тылу наших войск бродило много всякой нечисти, фашистского отребья – власовцев и бандеровцев. Они рыскали, как волки, нападали на машины, подводы, мелкие воинские подразделения, на мирных людей, грабили и убивали без разбору. Так что выпавшие на нашу долю в тылу условия и задачи оказались потруднее, чем на переднем краю.

В апреле 1944-го Александр покинул заградотряд и оказался в снайперском батальоне 70-й армии 1-го Белорусского фронта в звании сержанта и на должности командира отделения. Вот тут дело пошло веселей – он снова попал на передовую и непосредственно бил фашистов.

В фашистском логове

Войска 2-го Белорусского фронта, продолжая наступление, овладели важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны фашистов в Померании, с боями заняли более 50 других населённых пунктов.

«Вообще мы не успевали за фашистом не только идти, но даже ехать – так быстро он удирал. Но зверь иногда останавливался и огрызался, сильно огрызался – приходилось с ним бороться. Но фашисты всё же боялись, как бы мы их не окружили…» – вспоминал Александр Никитич. – В ночь с 8-го на 9 мая мы вошли в город Гюстров – это была первая ночь, которую мы провели не в окопах, блиндажах или землянках, а в нормальных домах. Утром радости и ликованию не было границ, когда мы узнали, что фашистская Германия капитулировала, но тяжело было думать о горе и несчастьях, которые принесли фашисты нашей Родине. Боец Красной Армии, возвратившись домой, часто не находил ни его, ни своей семьи…».

В этом немецком городке воинская часть дислоцировалась до августа 1945 года, но тут последовал новый приказ – и советские войска отправились на Дальний Восток, где японец захотел попробовать русского штыка и, в конце концов, отведал его в полной мере. «Я же остался в Германии уже в качестве помкомвзвода. Потекла мирная жизнь: учёба, занятия, репетиции в ансамбле песни и пляски. Мы дали хороший концерт по случаю демобилизации и проводов командного и младшего командного составов. Сам я был демобилизован в последнюю очередь – в октябре 1945 года…».

Мирная жизнь

Любопытно, но этот фрагмент его письма не согласуется с рассказом его сына Сергея, по словам которого отец на Дальнем Востоке принимал участие в боях с японцами. Это подтверждается и дальнейшей историей жизни Александра Никитича.

По окончании войны он работал во Владивостоке изолировщиком труб на подводных лодках, женился, вырастил и воспитал двух сыновей и дочь. Вернулся в родное село Покровское, где государство выделило ему дом. К сорока годам на него навалились многочисленные проблемы со здоровьем (на фронте он был ранен в ногу) и он стал инвалидом. В 1972 году с семьёй он перебрался в Чайковский – здесь жила сестра его супруги Елены Григорьевны.

Где бы Александр Никитич ни работал на гражданке – преподавателем военного дела в средней школе, завскладом, начальником цеха, экспедитором – он всегда честно и добросовестно выполнял свои профессиональные обязанности. И неизменно подчёркивал:

«Всё это благодаря тому, что всему меня научила и дала мне образование Советская (Красная) Армия. Я благодарен ей, как благодарен всем командирам, которые вывели меня на широкую дорогу жизни. Мой совет всем, кто служит в армии сейчас и будет служить в будущем: будьте честными и добросовестными, соблюдайте требования воинских уставов, выполняйте все приказы командиров!».

Умер Александр Никитич Васинкин в 1994 году в возрасте 77 лет, а его письма приоткрыли нам ещё одну страницу трагической, но славной истории нашей Родины.

Николай ГАЛАНОВ

Фото из семейного архива Васинкиных

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Поделиться
EMAIL

От admin

Добавить комментарий

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: